Пока дышу, я твой - Страница 31

Процедура развода прошла тихо и быстро. Родители Саймона позаботились о том, чтобы дело не получило широкой огласки. Они также удовлетворили все требования Сорензы, испугавшись, что иначе подробности семейной жизни их сына станут известны не только адвокату.

Она до сих пор помнила то ощущение свободы, которое испытала, когда наконец официально перестала быть женой Саймона. Ожидание развода отняло у нее последние силы, но, когда все осталось позади, почувствовала, как невидимые цепи спали с ее души и тела, и ей стало легче дышать. Это ощущение, однако, не было долгим, и вместе с ним не стерлись из памяти ужасные впечатления от брака. В душе Сорензы навсегда поселилось болезненное воспоминание о счастье, которое потухло, едва озарив ее жизнь.

Она тяжело вздохнула и, соскользнув с шелковой простыни, бесшумно подошла к комоду. Вынув из ящика носовой платок, она высморкалась.

Есть люди, которым еще хуже, чем мне, успокаивала себя Соренза. Я ведь не попала в автокатастрофу, не осталась инвалидом, не потеряла ребенка, не умираю на улице от голода. У меня прекрасный дом и много преданных друзей — все, что нужно человеку для счастья. Я не могу позволить себе рисковать этим, поэтому Ник должен исчезнуть из моей жизни.

От этой мысли ее сердце на мгновение замерло. Но Соренза заставила себя запрятать эмоции подальше и быстро нырнула под одеяло.

Помни свое обещание, твердила она себе. Его вкрадчивые интонации опять сбили тебя с толку, но это должно быть в последний раз. Держи его на расстоянии от своего сердца, и телу придется тебя послушаться. Это ведь не так трудно, если…

8

Лето было в разгаре, и служащие офисов в обеденный перерыв спешили в парки, где с аппетитом поглощали бутерброды, сетуя на то, что придется возвращаться на работу в такую чудесную погоду.

Прошло две недели с тех пор, как они с Николасом гостили у Изабелл, и он все еще не вернулся из Бостона. Когда он звонил, Соренза клялась себе, что в следующий раз будет говорить с ним без нервной одышки и заиканий, но все было тщетно.

Наконец Николас сообщил ей, привычно растягивая слова, что прилетает в Новый Орлеан сегодня около шести. Он бы хотел пообедать с ней, если, конечно, она не занята. Он заедет за ней в восемь, и они могли бы пойти в один клуб, хорошо поесть и потанцевать, дабы отметить его возвращение. Как она смотрит на это?

Наконец-то представилась отличная возможность отказать ему, обрадовалась Соренза. Они не виделись довольно долгое время, и то, что она не откликнется ожидаемым образом на его предложение, наверняка заденет его самолюбие. Она будет с ним доброжелательна, но холодна.

— Пообедать?.. С удовольствием.

— Отлично.

Нет, не отлично! Глупая, чувствительная дурочка!

— Ты была хорошей девочкой без меня? — после некоторого молчания спросил Николас.

Что ж, она уже совершила одну оплошность. Не стоит их множить из-за того, что один только звук его голоса приводит ее в трепет.

— Ну, я старалась делить ласки поровну между всеми моими любовниками. Как, по-твоему, это называется «быть хорошей девочкой»? — Соренза произнесла эти слова на одном дыхании и поблагодарила Бога за то, что Николас не видит ее пунцовых щек и дрожащих рук. — А ты?

— Работал не покладая рук, без отдыха и перерыва, — пожаловался он.

— Наверное, благодаря своей безотказности? — не без ехидства спросила Соренза.

— Возможно. Так я буду вознагражден за примерное поведение?

— Примерное поведение уже награда.

— Но не та, которую я ожидаю. Увидимся в восемь, Соренза. Пока.

Несколько секунд она стояла, уставившись на телефонную трубку. Сумасшедшая! И идиотка при том!

Без десяти восемь Соренза уже была причесана, одета и внешне выглядела абсолютно спокойной. Но ее колотил внутренний озноб, и, меряя шагами спальню, она тщетно приказывала себе успокоиться. Снова и снова подходила она к зеркалу, чтобы еще раз осмотреть себя, как будто до этого не провела перед ним два с лишним часа, накладывая макияж и украшая себя всячески.

Впервые в жизни Соренза зачесала волосы наверх, и теперь лишь несколько прядей спускались колечками по ее стройной шее. Немного теней и туши сделали глаза необычайно выразительными, а красный блеск для губ придал им чувственности и соблазнительности. Это было как раз то, что нужно.

Открытое, длиной до колен, платье из алого шелка выглядело, пожалуй, чересчур вызывающе, но так выгодно оттеняло светлую кожу и золотистый цвет волос, что Соренза все-таки решилась надеть его. Будучи скромной от природы, она никогда не осмелилась бы купить такое платье, даже зная, что оно ей к лицу, если бы не Изабелл, которая буквально заставила ее приобрести «эту находку» в одном из дорогих бутиков.

Сейчас, окинув себя в сотый раз оценивающим взглядом, Соренза улыбнулась и мысленно сказала своей кузине спасибо. Она выглядела умопомрачительно, сексапильно и элегантно в этом облегающем фигуру платье, которое дополняли алые босоножки на высоком каблуке и восхитительная серебряная сумочка…

Резкий звук дверного звонка заставил Сорензу оторваться от созерцания собственного отражения в зеркале. Она подошла к двери и, не посмотрев в глазок, открыла ее. На пороге стоял Николас. От волнения у Сорензы пересохло в горле, и ей пришлось приложить немало усилий, чтобы казаться веселой и беззаботной.

— Как ты прекрасна!

Он обворожительно улыбнулся и, прежде чем она успела что-нибудь ответить, заключил ее в объятия. Его губы нежно, но настойчиво касались ее лица, шеи, плеч, и эти ласковые поцелуи словно говорили о том, что он имеет на это полное право.